Эдгар по ворон бальмонт

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томами я склонялся в полусне, Грезам странным отдавался, вдруг неясный звук раздался, Будто кто-то постучался постучался в дверь ко мне. Это, верно, прошептал я, гость в полночной тишине, ‎Гость стучится в дверь ко мне. Ясно помню Ожиданье Поздней осени рыданья И в камине очертанья тускло тлеющих углей О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, ‎О светиле прежних дней. И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет, Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне. Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне, Поздний гость приюта просит в полуночной тишине ‎Гость стучится в дверь ко мне. Подавив свои сомненья, победивши опасенья, Я сказал Не осудите замедленья моего Этой полночью ненастной я вздремнул, и стук неясный Слишком тих был, стук неясный, и не слышал я его, Я не слышал Тут раскрыл я дверь жилища моего ‎Тьма и больше ничего. Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный, Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала, Лишь Ленора прозвучало имя солнца моего, Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, ‎Эхо больше ничего. Вновь я в комнату вернулся обернулся содрогнулся, Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того. Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось, Там, за ставнями, забилось у окошка моего, Это ветер, усмирю я трепет сердца моего, ‎Ветер больше ничего. Я толкнул окно с решеткой, тотчас важною походкой Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней, Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей, ‎Он взлетел и сел над ней. От печали я очнулся и невольно усмехнулся, Видя важность этой птицы, жившей долгие года. Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, Я промолвил, но скажи мне в царстве тьмы, где ночь всегда, Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда? ‎Молвил Ворон Никогда. Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало. Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда. Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится, Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда Сел над дверью говорящий без запинки, без труда ‎Ворон с кличкой Никогда. И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово, Точно всю он душу вылил в этом слове Никогда, И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, Я шепнул Друзья сокрылись вот уж многие года, Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда. ‎Ворон молвил Никогда. Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной. Верно, был он, я подумал, у того, чья жизнь Беда, У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда, ‎Вновь не вспыхнет никогда. Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая, Кресло я свое придвинул против Ворона тогда, И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной Отдался душой мятежной Это Ворон, Ворон, да. Но о чем твердит зловещий этим черным Никогда, ‎Страшным криком Никогда. Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный, Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда, И с печалью запоздалой головой своей усталой Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда Я один, на бархат алый та, кого любил всегда, ‎Не прильнет уж никогда. Но постой вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, То с кадильницей небесной серафим пришел сюда? В миг