Голос Америки Роману. На площади Мэдисон в сквере играет джаз. Славно сказано, складно, как кукарйку. Губы щекочет звук и дрожит у глаз а почему б и не спеть и не всплакнуть человеку Когда тебе 9 лет, из них четыре война и вдруг она кончилась, и переходят поминки по-быстрому в танцы, шкатулка заведена, и, черным маслом лоснясь, качается бок пластинки, фанфара рыдает холодно и горячо, шеллак поблескивает на скорости 78, и сквозь него словно мерцает плечо, мускусное, чернотой, уходящей в просинь. Потом тебе 19 колониальных вакс аромат источает другая шкатулка надраен хром радиоламп саксофон называется сакс и как внушителен диктор под треск с мировых окраин Голос Америки, гудя, улетает во тьму там, в Мэдисон-Сквер-Гарден, то-то раздолье Там и в Карнеги-Холл. И какое кому дело, кто этот Мэдисон Джеймс или Долли? Тромбон рыдает футляр лежит на земле, полный дождя и листвы белки, налитые восторгом, мерцают. И я хочу быть в числе черных святых, когда в рай маршируют святые. На площади Мэдисон в сквере играет джаз. Это конец, и начало, и всё. Ничего не прибавишь к этому даже всхлипыванья каждый раз, когда лиловый вибрафонист касается клавиш. Квартирник в Доме Ацетона, 25.11.2012